12 июля 1951 г. Новгородская археологическая экспедиция АН СССР и МГУ имени М.В. Ломоносова под руководством А.В. Арциховского (заместитель – Б.А. Колчин) начала работы на Софийской стороне Новгорода, в 250 м к северу от Новгородского кремля, на улице Дмитриевская. Тогда еще никто не мог предположить, что работы на Неревском раскопе продлятся 12 лет, площадь его достигнет почти гектара и он станет эталонным не только для Новгорода, но и для других древнерусских городов.


А.В. Арциховский и Б.А. Колчин. Новгород, середина 1950-х гг.

Раскоп был заложен в связи с обнаружением незадолго до начала работ в траншее под коммуникации древней улицы, состоящей из нескольких ярусов деревянной мостовой. Место для долговременных раскопок оказалось удобным, поскольку этот квартал в центре города во время войны был полностью разрушен и представлял собой большой пустырь.

Первый Неревский раскоп, площадью 360 кв. м, был разделен на два участка, работами на которых руководили Г.А. Авдусина и В.Л. Янин. Он был заложен с учетом выявленной в траншее мостовой древней улицы, что позволило детально изучить ее на протяжении 20 м. Несмотря на огромный культурный слой, достигавший в этом месте 7,5 м, раскоп был доведен до материка за один полевой сезон. Вскрытая на раскопе улица, насчитывающая 27 ярусов деревянных мостовых, после привязки к планам города XVIII в. и сопоставления с писцовыми книгами XVI в. была определена как Холопья.

Сохранность культурного слоя в этой части города, его мощность и насыщенность остатками деревянных сооружений и предметами материальной культуры оказались небывалыми. Решающей находкой Неревского раскопа, определившей все дальнейшее развитие новгородской археологии, стала найденная 26 июля 1951 г. на мостовой Холопьей улицы работницей Н.Ф. Акуловой берестяная грамота. За первой грамотой последовали другие и к концу сезона их было найдено 10. Обнаружение в Новгороде нового вида письменных источников имело большой научный и общественный резонанс.

С тех пор берестяные грамоты, число которых в Новгороде к настоящему времени достигло 1137, превратились в ценнейший источник по средневековой истории и истории «живого» древнерусского языка, который до находки грамот практически был неизвестен и реконструировался гипотетически.

Уже нет в живых никого из свидетелей находки первой берестяной грамоты. О том памятном дне и особом эффекте, произведенном этим открытием на очевидцев и в первую очередь на начальника экспедиции, нам поведал академик В.Л. Янин, в то время выпускник исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, руководивший работами на раскопе.

«Главный драматический эффект пришелся на долю Артемия Владимировича. Оклик застал его стоящим на расчищаемой древней вымостке, которая вела с мостовой Холопьей улицы во двор усадьбы. И вот, стоя на этой вымостке, как на пьедестале, с поднятым пальцем, он в течение минуты на виду у всего раскопа не мог, задохнувшись, произнести ни одного слова, издавая лишь нечленораздельные звуки, потом срывающимся голосом выкрикнул: “Премия – сто рублей!” и наконец выдохнул: “Я этой находки ждал двадцать лет!”.


А.В. Арциховский на Неревском раскопе 1951 г.

Вероятно тогда, 26 июля, он был единственным человеком, в какой-то мере предвидевшим будущие находки. Это сейчас, когда грамот найдено свыше четырехсот, мы хорошо поняли величие дня находки первого берестяного свитка. А тогда открытие первой грамоты произвело впечатление на остальных именно своей уникальностью, тем, что грамота была не первой, а просто единственной.» (Янин В.Л. Я послал тебе бересту… М., 1965. С. 25).

В Институте археологии РАН ведется работа по сбору, копированию и подготовке к изданию переписки А.В. Арциховского. С этой целью был обследован ряд личных фондов, хранящихся в Научно-ведомственном Архиве ИА РАН. Ниже публикуется письмо А.В. Арциховского коллеге и близкому другу С.В. Киселёву, выявленное в его личном фонде.


С.В. Киселёв

Письмо написано в Новгороде, 29 июля 1951 г., через три дня после находки первой берестяной грамоты. Арциховский пишет своему другу о жизни Новгородской экспедиции, о работах на Неревском раскопе и на Перыни, о первых трех берестяных грамотах, о других находках, касается вопроса восстановления Новгорода после военного разорения. Письмо доверительное и насыщено интересной деловой информацией. Текст написан спокойно и ровно, он не передает каких-то особых эмоций Арциховского в период главного научного открытия его жизни.


А.В. Арциховский С.В. Киселёву, 29 июля 1951 г.

П.Г. Гайдуков, А.А. Кудрявцев

Письмо А.В. Арциховского – С.В. Киселёву,
29 июля 1951 г.

Дорогой Сергей Владимирович!

Много раз я собирался тебе написать, но времени здесь нет. Сегодня пишу, сегодня воскресенье, я вернулся из прогулки со студентами в Аркажу, Юрьев и Перынь[1]; вечер сравнительно свободный.

Мои новгородские раскопки 1951 г. несомненно превзойдут своими результатами все раскопки прежних лет, вместе взятые. Первый раскоп в Неревском конце на Холопьей улице, размером 18 на 18 м, битком набит деревянными сооружениями. Это при ожидаемой шести-семиметровой глубине неимоверно удорожает раскопки, но обеспечивает разнообразие находок и четкую стратиграфию, настолько четкую, что и профильная бровка не нужна. Я ее было завел, но сломал, ведь все вещи и сооружения оказываются между теми или иными настилами, вскрытию которых бровка только мешала. Теперь снимаем шестую (считая сверху) мостовую Холопьей улицы, открывается седьмая. Снято шесть строительных ярусов, в каждом из них не только мостовые, но и стоящие вдоль них дома, дворы, заборы и т.д.

Из находок тебе (по моим телеграммам Тихомирову[2]), вероятно, уже известны берестяные документы. Их пока три, сохранность прекрасная, я их все уже прочел. По буквам и по содержанию они не моложе, думаю, XIV века. Это: а) перечень феодальных повинностей с длинного ряда сел, «позем» и «дар», около 500 букв, отношения явно более древние, чем в писцовых книгах XV века, б) запись (я думаю) ростовщика, перечень должников, долги в куницах и белках, длина примерно та же, в) частное письмо, сохранились (в обрывке) начала первых трех строк, а продолжения этих строк дошли в кусках букв и тоже могут быть прочтены в будущем. Пока сообщаю по памяти (текста под рукой нет) начала строк: «поклон от Грикши к Есифу, прислав Ананья… яз ему отвещал: не рекл ми Есиф варити перевары …слав к Федосьи варити пив…». Имена, как видишь, ранние; палеография тоже явная. Не подумай, что мы открыли архив: документы лежали в разных углах раскопа. Дальнейшие находки берестяных грамот поэтому вероятны. На Славне их не было: там недостаточно сохранялись органические остатки; на Дворище не было частных жилищ[3]. Надеюсь, что такие находки продолжатся и что для Новгорода береста будет иметь такое же значение, как для эллинистического Египта папирус. Древние новгородцы заговорят с нами сотнями живых человеческих голосов. Я вызвал телеграммой Тихомирова и предлагаю ему издать. Я и сам мог бы, но он это сделает лучше, а я, как ты знаешь, человек скромный и подчиняю свои интересы интересам науки[4].

Других находок много. И учти, что самые интересные слои впереди, что мы дошли только до XIV века, что мостовых (и строительных ярусов) будет не 7, а около 20. Пока назову «печать Великого Новгорода» с орлом и подписью «орел», французскую средневековую монету, частную печать из кости с изображением всадника, большой кусок ткани (точнее одежду, которую Видонова[5] восстановит), много железа (молотки, стрелы и т.д.), много дерева (весла, лопаты, детали станов, игрушечная лодка и мн. др.). Впрочем, это только начало и по памяти я сейчас затрудняюсь давать перечень. Букв на дереве по-прежнему много. В том числе на бревне нижнего венца дома буква «А», т. е. цифра 1. Значит новгородские плотники были грамотнее, чем плотники начала XX века. Это ведь первый венец. Кирьянов[6] берет пыльцевые пробы для изучения (по моей инициативе) новгородского садоводства. Это пока я писал о Неревском раскопе, который я разделил между Гайдой Андреевной[7] и Яниным[8].

Другой раскоп на Перыни, на берегу Ильменя, где был храм Перуна. Руководит там Седов[9]. Слой там от XII в. до IX. Дерево там не сохраняется, но по [его] легким следам открыто пять землянок, и в них оказались каменные очаги. Из находок в верхней части слоя печать новоторжского наместника, три средневековые немецкие монеты, кусок сабли и курганные украшения, в нижней части византийская печать X в. и копье. В углу раскопа оказалось большое и древнее сооружение, по-видимому, не жилое. Оно уходит в стенки и связано с нижней частью слоя. Я не говорю, что это храм Перуна. Нет доказательств, что это храм Перуна. По-видимому, это не храм Перуна. Мы расширяем в этом месте раскоп.

Я устал и в этом году, к сожалению, остаюсь без отпуска. Впрочем, Колчин[10] работает гораздо больше, чем я, и освободил меня от многих забот. Поэтому я устану меньше, чем мог бы. Все же устану. Мы с ним живем в новой гостинице на берегу Волхова, занимаем двухместный номер. Перед окнами всегда Волхов с пароходами, Кремль, София, звонница и Часозвоня.

Я забыл сказать даты открытых нами мостовых Холопьей улицы. Первая мостовая – XVI в. (по монетам), шестая – XIV в.

Новгород восстановлен неравномерно: Софийская сторона (кроме отчасти Кремля и отдельных кварталов) по-прежнему почти сплошные руины. Торговая сторона в большей своей части готова, и последствия войны здесь мало ощущаются. Из древних зданий некоторые (немногие) восстановлены хорошо, большинство находится в плачевном состоянии. Статья Монгайта имела здесь благотворное влияние[11].

Приезжай поскорее. Ты спрашивал, когда я открою что-нибудь интересное. У нас на раскопках теперь всегда интересно. Но открываемые завтра сооружения мы послезавтра снесем, и так, конечно, всегда. Впрочем, в Новгороде надо смотреть, в первую очередь не раскопки, а здания. Зная твою приверженность к твоей машине, я спросил в гостинице, берут ли они на хранение автомобили, и получил ответ, что легковые берут. Предупреди о приезде телеграммой, чтобы я мог заказать номер.

Передай Лидии Алексеевне[12] привет и надежду видеть ее здесь.

Твой А. Арциховский.

Новгород, 29.07.1951.

Я забыл написать, что в Перыни раскоп много больше по площади, чем в Неревском конце, хотя, конечно, гораздо дешевле: ведь слой там всего двухметровый.

Рабочих в Новгороде сколько угодно: отпускники, домашние хозяйки, учащиеся старших классов и техникумов и т.д. Я беру только взрослых и сильных (или особо тщательных). От желающих отбоя нет. Каждый день многим отказываю.

Своими ближайшими помощниками (Колчин, Авдусина, Янин, Седов, Кислов[13], Кирьянов) я доволен, но состав студентов теперь слабее, чем обычно. Из Университета почему-то только девушки (12), добросовестные, но бесцветные. Было 5 неважных юношей из Историко-Архивного Института. Трех из них я уже прогнал. Хороший состав (10 студентов) из Архитектурного Института, они делают планы архитектурных сооружений.

Буквы на берестяных грамотах процарапаны, насколько я могу судить, костяной палочкой.

Колчин тебе и Лидии Алексеевне кланяется.

Бухгалтерских затруднений в банке теперь (после присланных тобой документов) нет[14]. Впрочем, банк и до того выдавал деньги, но упорно требовал представить поскорее нотариальную доверенность.

Если не сможешь приехать, пиши о своих делах и иимковских делах. Мой почтовый и телеграфный адрес: Новгород, гостиница «Ильмень», № 33.

 Архив ИА РАН. Личный фонд С.В. Киселёва

Комментарии

[1] Средневековые урочища и монастыри в окрестностях Новгорода на западном берегу оз. Ильмень.

[2] М.Н. Тихомиров (1983–1965) – историк-славист, источниковед, академик АН СССР.

[3] Имеются в виду крупные раскопы А.В. Арциховского, предшествовавшие работам на Неревском раскопе: на Славне (1932, 1934, 1936 и 1937 гг.) и на Ярославовом Дворище (1938, 1939, 1947, 1948 гг.).

[4] См.: Арциховский А.В., Тихомиров М.Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М.: Изд. АН СССР, 1953. Грамоты и надписи на предметах изданы М.Н. Тихомировым. Введение и заключительный раздел «Стратиграфическая датировка грамот и надписей» подготовлены А.В. Арциховским.

[5] Е.С. Видонова – археолог, специалист по средневековым тканям.

[6] А.В. Кирьянов (1895–1972) – агроном, реставратор, археолог, к.и.н., специалист по средневековому земледелию, сотрудник Новгородской экспедиции.

[7] Г.А. Авдусина (1921-1984) – археолог, многолетний сотрудник Новгородской экспедиции.

[8] В.Л. Янин (1929–2020) – археолог и историк, академик РАН, ученик А.В. Арциховского и его приемник в руководстве Новгородской экспедиции.

[9] В.В. Седов (1924–2004) – археолог, академик РАН, сотрудник Новгородской экспедиции.

[10] Б.А. Колчин (1914–1984) – археолог, д.и.н., многолетний заместитель начальника Новгородской экспедиции.

[11] А.Л. Монгайт (1915–1974) – археолог, д.и.н., сотрудник Новгородской экспедиции. Имеется в виду, вероятно, его статья «Охранять памятники культуры» (Литературная газета. 1951. 30 июня).

[12] Л.А. Евтюхова (1903–1974) – археолог, жена С.В. Киселева.

[13] М.Н. Кислов (1903–1983) – художник, реставратор, многолетний сотрудник Новгородской экспедиции.

[14] С.В. Киселев (1905–1962) в 1945–1951 гг. был заместителем директора ИИМК АН СССР.