В военные годы учёные-археологи Московского отделения ИИМК АН СССР оказались разбросаны по всей стране: одни ушли на фронт, другие отправились в эвакуацию, кто-то остался в Москве. Среди сотрудников были и репрессированные. Но все они, где бы ни были, старались поддерживать связь друг с другом. Центром притяжения стал учитель нескольких поколений советских археологов, заведующий кафедрой археологии Московского государственного университета Артемий Владимирович Арциховский.
В архивах РАН, ИА РАН, Санкт-Петербургском филиале Архива РАН и в отделе письменных источников НГОМЗ сохранилась переписка Артемия Владимировича с его коллегами и учениками. В этих письмах, повествующих о военных судьбах конкретных людей, отражается история всего военного поколения: ранен, убит, пропал без вести, был в плену, сослан, награжден, вернулся с фронта. Но есть и то, что выделяет их из общей массы: все пишущие ощущают себя частью братства учёных-археологов, и даже находясь далеко друг от друга, они интересуются новостями о научной работе коллег, о раскопках, об университете, об институте.
Перед вами – фрагменты из этих писем.
А.П. Смирнов – А.В. Арциховскому:
«2 сентября 1941 г.
Прошло два месяца с того дня как мы с тобой сидели в МОИИМКе и обсуждали перспективы войны. Много воды утекло с тех пор. Мы находимся недалеко от тех мест, где Толстов и другие. Как будто они несколько впереди нас. Однако я ни его, ни Бадера не встречал. Наша жизнь идет однообразно. День за днём одно и тоже. Крупнов, попав в госпиталь, кажется, переведён в другую часть. Жаль, он компаньон неплохой. Из Москвы я не имею почти никаких сведений. Как-то писал тебе, Киселёвым, но как Вы живёте не знаю. Буду рад, если найдешь время и желание черкнуть пару строк. Здесь каждое письмо событие, особенно для тех, кто мало их получает».
А.П. Смирнов – А.В. Арциховскому:
«4 марта 1942 г.
Ты не можешь представить, как обрадовала меня твоя открытка. Хочется встретиться, поговорить, и есть, о чём. Я всё время в разъездах. Был в Волоколамске, видел замечательный монастырь. Он произвел на меня совершенно неизгладимое впечатление. Собор, стены, надвратная церковь, по пропорциям, по отделке, мне кажется, лучшими образцами нашего зодчества. Видел усадьбу Ярополец, в одной из них непотревоженную могилу генерала-фельдмаршала Захара Чернышёва, завоевателя Берлина. Кроме неё всё растрепано, всё загажено. Вывез остатки библиотеки из Пушкинской комнаты (Ярополец Гончаровых). В ней немцы устроили конюшню. В общем впечатление более чем тяжелое».
Д.А. Авдусин – А.В. Арциховскому:
«22 августа 1943 г.
Не помню, правда, когда я в последний раз писал Вам. Знаю только, что уже очень давно. Но тому не я виною. Когда в тылу был – учения отнимали почти всё время, а с передовой писать вообще не пришлось. Кроме того, не очень приятно писать, если знаешь, что наверняка не получишь ответа, т.к. сам не знаешь где будешь завтра <…>.
16 июля я был ранен в ногу. Пуля прошла мимо коленного сустава, не повредив, на мое счастье, ничего важного. Раны уже почти зажили, но нога все ещё не полностью выпрямляется, хотя, если я хожу медленно, то хромота незаметна. Надеюсь, с течением времени нога опять станет нормальной. Таким образом, прошло ровно 9 месяцев со времени моего призыва в армию – вполне законный срок – и я заработал первую красную ленточку на правую сторону груди. Зато знаю теперь, что такое немец образца 1943 года. Бежит, бежит, сам автомат на плечо положит стволом назад и строчит не оглядываясь. Конечно, за точность своего представления о немцах не ручаюсь, ввиду своего кратковременного пребывания на передовой.
Приближается день моей выписки из госпиталя, и я здорово задумываюсь над тем, чтобы удрать из матушки-пехоты желательно в артиллерию, куда я давно стремился, будучи заражён своим приятелем-артиллеристом, но вряд ли мне это удастся. <…> Хотел бы я знать, придётся ли мне ещё поучаствовать в раскопках».
В.В. Кропоткин – А.В. Арциховскому:
«14 ноября 1943 г.
Получил Вашу открытку и очень был рад ей. Конечно, я не буду жалеть о своих странствиях, но и о своём настоящем. Всё это мне очень многое дало и многому научило, но обидно, что такое время проходит с ничтожной пользой и для себя, и для других, т.е. всего этого совершенно недостаточно. Но конец уже близко – я в этом не сомневаюсь. Вообще, в этом вопросе я неизменно оптимистично настроен. Моя внешняя жизнь однообразна и если бы не было этого постоянного ожидания лучшего и веры в будущее, то было бы очень скверно и тошно. А это меня спасает. Особенно сейчас, когда каждый день приносит радостные вести. Уже взяли Киев, скоро и граница. Вероятно, мы скоро поедем на запад, к Днепру – я очень был бы доволен этому. ... Достал школьный учебник по истории средних веков и был очень доволен – хоть что-нибудь почитать. Вообще отсутствие интеллектуальных занятий возмещается частотой перемены мест и занятий, т.е. разнообразием впечатлений. Сидеть же на одном месте крайне тошно, поэтому я всегда радуюсь переездам и переменам. Особенно хочется увидеть Днепр. Зима здесь у нас ещё не наступила, но по ночам уже холодно – мерзнут ноги и руки – последняя военная зима незаметно подкрадывается. Но это будет победная зима – от этого становится легче и теплее. Очень буду рад Вашему письму – интересуюсь всем, что происходит в Москве, как дела на истфаке, чем занимаетесь Вы? Я бы с такой жадностью набросился сейчас бы на занятия, даже на самые неинтересные».
А.В. Арциховский – В.И. Равдоникасу:
«6 января 1944 г.
<…> Теперь пишу по Вашей просьбе о московских товарищах-археологах. Толстов, как Вы, вероятно, знаете, участвовал осенью 1941 г. в боях под Москвой, был ранен, зиму провёл в госпитале в Красноярске и демобилизован по вызову Академии наук. Затем он жил в Ташкенте и защитил там диссертацию. С осени 1942 г. он в Москве, директор Института этнографии Академии наук и заведующий кафедрой этнографии Университета. В декабре 1943 г. на него свалилась новая и тяжелая административная нагрузка; он теперь декан нашего исторического факультета.
Блаватский осень 1941 г. тоже провел в армии, пострадал при автомобильной катастрофе и демобилизован по вызову Академии наук. Весной 1943 г. он защитил диссертацию «Техника античной скульптуры». Теперь он доктор искусствоведческих наук и профессор.
Граков был в Ашхабаде и Свердловске, Дебец тоже. Теперь тот и другой нормально работают на нашей кафедре. Киселёв никуда не уезжал, жил непрерывно в Москве. Во время эвакуации он замещал меня в Московском Отделении Университета, и у нас с ним был полный контакт <…>.
Городцов из-за старческой дряхлости уже больше никуда не выходит из своей квартиры. Теперь он заслуженный деятель науки. Брюсов был в эвакуации по Историческому музею в Кустанае. Этой осенью он вернулся и в ноябре 1943 г. защитил докторскую диссертацию <…>. Смирнов осенью 1941 г. был в армии и участвовал в боях под Москвой; много перенёс трудностей и испытал приключений. В начале 1942 г. он демобилизован по вызову Академии наук и с тех пор всё время в Москве. Вчера он блестяще защитил докторскую диссертацию «Волжские булгары».
<…>. Дмитриев осенью 1941 г. участвовал в боях и пропал без вести. Его считали мёртвым: были очевидцы его гибели. Прошло больше двух лет и осень 1943 г. семья получила от него письма. Он был в плену у немцев, бежал оттуда и участвовал в партизанской войне в Белоруссии. По занятии нашими того района он вступил снова в армию. Пришло его писем несколько, а затем официальное извещение о его смерти 2 декабря 1943 г. в госпитале от ран. Семья (жена и 4 детей) два раза пережила смерть мужа и отца. Крайнов тоже осенью 1941 г. пропал без вести, и тоже через два с лишним года пришли от него письма. Он в плену не был и сидел всё время в белорусских болотах. Теперь он снова в армии, в боях.
Талицкий по официальному извещению в 1942 г. убит в бою. Рыбаков был в Ашхабаде и Свердловске, Воеводский тоже. Оба вернулись при общей реэвакуации Университета, в конце мая 1943 г.
Золотарёв умер.
Крупнов в армии на тыловой службе. Бадер живёт в Нижнем Тагиле. Пассек, Горюнова, Тараканова и Евтюхова никуда не уезжали, жили непрерывно в Москве. Эдинг тоже».
Б.А. Колчин – А.В. Арциховскому:
«27 апреля 1944 г.
В июне 1941 г. я так быстро был вызван и отправлен на фронт, что не успел даже проститься с Вами. Через год, в апреле 1942 г. я был в Москве, но Вы были в Средней Азии. Прошло 3 года, как я оставил Вас, мой дорогой учитель, и родной университет. За это время вместе с окружающим в моей судьбе и жизни прошло много, много событий и перемен. Сейчас я живу и работаю на далеком Севере у самого Ледовитого океана. Здоров. Настроение бодрое. Для сегодня всё хорошо, только не хватает книг, их просто тут нет, а жажда занятий родной археологией велика. Артемий Владимирович, прошу Вас написать мне о себе и Университете. Для меня здесь будет это великой радостью. Мой адрес Коми АССР, Кожвинский район, рудник Большая Инта».
В.В. Кропоткин – А.В. Арциховскому:
«27 июня 1944 г.
Пишу с дороги, из Смоленска. Из вагона видел Кремль. Утром слушал по радио последние известия – наконец-то! Теперь каждый день – ожидание. Не хотелось уезжать с Украины, и не думал я, что попаду на север, куда-то в Белоруссию, западнее от Москвы. Меня очень интересует Ваша работа и университетская жизнь. Слышал я, что проходила научная сессия по истории русской науки. Какие были интересные доклады, касающиеся вопросов истории и археологии? Что предполагаете делать летом?»
А.В. Арциховский – Б.А. Колчину:
«29 января 1945 г.
Жизнь моя протекает спокойно и без особых перемен. По-прежнему лекции, доклады и т. д. В феврале будет два года, как я вернулся в Москву из эвакуации. Настроение у нас у всех в Москве теперь праздничное: каждый день салюты, и какие салюты.
Вы спрашиваете про мою книгу о миниатюрах. Нет, она ещё не вышла, но скоро может выйти. Перед войной она была набрана и свёрстана, в начале войны заматрицирована и таким образом уцелела, затем три года пролежала без движения, в прошлом году была снова утверждена к изданию, и сейчас её печатание заканчивается.
В июле и августе прошлого года мы провели под Москвой порядочные курганные раскопки при участии 40 студентов археологического отделения (у нас уже давно отделение); нашли хорошие вятические древности, раскатали три курганные группы вокруг Царицына.
В сентябре я был в Смоленске, осмотрел Гнёздовские курганы, которыми до того столько занимался, но никогда их раньше не видел; думаю в будущем (вероятно после войны) их копать. Написал несколько научных статей, сдал их в разные издательства; больше всего удовлетворен статьей по истории русских лыж, написанной вне всяких планов и заказов. Затем сдал статьи: историю русской археологической науки, о новгородском прикладном искусстве, об археологии Москвы, о городских концах, о средневековом культурном единстве славян и т. д.
Ваша курсовая работа «Обработка железа в Московской Руси» хранится в рукописи у нас в университетском кабинете археологии, в полной сохранности; мы её возили в Ашхабад и Свердловск и привезли обратно».
А.В. Арциховский – Б.А. Колчину:
«19 мая 1945 г.
Дорогой Борис Александрович!
Вашу телеграмму о получении книги я получил 3 мая, в радостное утро после ночного салюта о взятии Берлина. Сегодня я получил В[ашу] открытку от 8 мая. Отвечаю немедленно. <…> … желаю, конечно, скорейшего Вашего возвращения. В день Победы, 9 мая, я весь день ходил по улицам Москвы и видел за один день больше радости, чем за всю свою жизнь. Нашелся Зяблин, он прислал письмо Киселёву; он снова был ранен, пуля выбила ему 10 зубов, теперь он вернулся в строй. Никитин пробыл на днях несколько дней в Москве и вернулся в Германию. Он много интересного рассказывал, напр[имер] о Кёнигсберге, где он был. Я кончил исследование о древнерусских городских гербах, удалось открыть много нового, впрочем, за эту тему никто до меня ещё не брался. Погибли два Ваших товарища по выпуску, Бельский и Цветков, очень их жаль, погибли на фронте, но не в бою: несчастные случаи: Бельский при автомобильной катастрофе, Цветков при глушении рыбы. У Авдусиных родилась дочь Татьяна. Пишите.
Ваш А. Арцихов[ский]».
Публикация писем подготовлена
П.Г. Гайдуковым и А.А. Кудрявцевым
Биографические справки
Арциховский Артемий Владимирович (1902–1978). Исследователь древностей вятичей, Москвы, Новгорода, организатор и историк науки. Основатель Новгородской археологической экспедиции (1932 г.), стоял у истоков изучения берестяных грамот. С 1939 г. заведующий кафедры археологии Московского государственного университета, автор учебных курсов и учебника по археологии. Сотрудник ГАИМК / ИИМК / ИА АН СССР (с 1931 г.), в 1957–1978 гг. главный редактор журнала «Советская археология». Доктор исторических наук, член-корреспондент АН СССР (1960 г.).
Авдусин Даниил Антонович (1918–1994). Ученик А.В. Арциховского. Исследователь Гнездовского археологического комплекса и Смоленска. Организатор и руководитель Смоленской археологической экспедиции (с 1949 г.). Доктор исторических наук, профессор кафедры археологии Московского государственного университета.
Колчин Борис Александрович (1914–1984). Ученик А.В. Арциховского. Исследователь Новгорода, истории техники. Основоположник использования естественнонаучных методов в археологии: металлографии, дендрохронологии, спектрального анализа. По материалам раскопок в Новгороде им разработаны типологии различных категорий средневековых вещей. Сотрудник ИИМК / ИА АН СССР (с 1949 г.). Доктор исторических наук.
Кропоткин Владислав Всеволодович (1922–1993). Ученик А.В. Арциховского. Исследователь нумизматических материалов Восточной Европы, римско-византийских импортов, истории средневекового Крыма. Руководитель Западно-Подольской экспедиции. Сотрудник ИИМК / ИА АН СССР (с 1950 г.). Доктор исторических наук.
Равдоникас Владислав Иосифович (1894–1976). Исследователь Приладожских курганов, Онежских петроглифов, Оленеостровского могильника, Старой Ладоги. Сотрудник ГАИМК / ИИМК АН СССР (с 1928 г.). Доктор исторических наук, член-корреспондент АН СССР (1946 г.), академик Норвежской академии наук (1946 г.).
Смирнов Алексей Петрович (1899–1974). Исследователь Волжской Булгарии и древностей финно-угорских народов Прикамья и Поволжья. Руководитель ряда крупных археологических экспедиций: Поволжской, Куйбышевской, Чебоксарской. Сотрудник ГАИМК / ИИМК / ИА АН СССР (с 1932 г.). Доктор исторических наук.
