ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ
АЛЕКСАНДРА СОЛЖЕНИЦЫНА

2010 года

решением Жюри от 26 февраля 2010 г.
присуждена

Валентину Лаврентьевичу
ЯНИНУ


за выдающиеся археологические и исторические открытия,
перевернувшие представления о нашей ранней истории
и человеке Древней Руси

Церемония вручения Премии состоялось 21 апреля 2010 года в Москве, в Доме Русского Зарубежья имени Александра Солженицына.

Впервые Литературной премией Александра Солженицына, существующей с 1998 года и присуждавшейся поэтам, писателям, литературоведам, режиссерам, философам, филологам и языковедам, награжден историк и археолог.

Представляем фоторепортаж о церемонии вручения Премии, а также речь академика В. Л. Янина
и речь члена-корреспондента РАН Н. А. Макарова.

 

Магистральный путь современной науки:
от дифференциации к интеграции (лекция В.Л.Янина)

Хорошо известно, что исторический процесс развития любой науки на определенном этапе ведет к неизбежной дифференциации знания. Время энциклопедистов пережило расцвет в XVIII веке. Сегодня любые энциклопедии являются плодом объединения усилий специалистов самых разнообразных профилей, работающих в замкнутых рамках той научной дисциплины, которая стала предметом их профессиональной деятельности. Что касается гуманитарной области, то она только внешне долго демонстрировала уже утраченное единство, упорно создавая в университетах историко-филологические факультеты, хотя работавшие в них историки и филологи ставили перед собой несходные цели. Более того, с начала XIX столетия историческая наука начала создавать специальные дисциплины, которые стыдливо назывались и до сих пор продолжают называться вспомогательными.

Между тем каждая из таких дисциплин разрабатывает сложные исследовательские методики, требующие немалых усилий для овладения ими, вырабатывает свой “птичий” язык, понятный посвященным, и в результате замыкается в собственном кругу. Нумизматам не нужна текстологическая методика, которую виртуозно разрабатывают исследователи летописания, а исследователи летописания прекрасно обходятся без взвешивания старинных монет и сличения их штемпелей. Генеалоги находят свое рабочее место в архивах, из окон которых не видно, чем заняты археологи. Археологам же, как будто, ни к чему переступать пороги архивохранилищ: им достаточно музеев, хранящих мир материальной культуры прошлого. Подобный путь дифференциации переживает филология, в которой явно различаются исследовательские цели литературоведения и лингвистики, тесно соприкасающиеся лишь при изучении древнейших памятников письменности.

Я рассуждаю об этом достаточно профессионально, опираясь на собственный более чем полувековой опыт научной работы. В детстве я увлекся нумизматикой и отдал ей студенческие и аспирантские годы, взвесив десятки тысяч восточных и западноевропейских монет IX-XI веков и защитив в 1954 году кандидатскую диссертацию о денежно-весовых системах древней Руси. Однако, побывав впервые после окончания первого курса на раскопках в Новгороде, я специализировался по русской средневековой археологии со всеми вытекающими из этого последствиями. Находки при раскопках в Новгороде свинцовых печатей средневековых должностных лиц заинтересовали меня настолько, что это привело не только к составлению их свода, но и к решению в определенной степени на основе материалов сфрагистики существенных проблем истории политических институтов власти древнего Новгорода, чему была посвящена книга “Новгородские посадники”, опубликованная в 1962 г.

Открытие в 1951 году первых берестяных грамот, чему я был не только свидетелем, но и участником, их стремительное накопление в последующие годы (к концу прошлого сезона в Новгороде найдено 973 грамоты и 98 документов на бересте еще в 10 древнерусских городах) остро поставило проблему генеалогии боярских родов Новгорода, а также необходимость решения многих частных вопросов исторической географии Новгородской земли. Каждому из этих направлений посвящены монографические работы. При этом оказалось, что генеалогические наблюдения ложатся в основу истории землевладения, которое было экономической базой политического строя средневекового Новгорода, а материалы исторической географии вносят ясность в самое существо взаимоотношений крупнейших восточноевропейских государств XIV-XV столетий - Великого Новгорода и Литвы. 

Столкновение результатов, добытых в рамках специальных исторических дисциплин, постоянно обнаруживало необходимость их корректировки, поскольку ограничение круга источников рамками однородного материала в любом случае ведет и к ограниченности результата их исследования. Мысль о том, что истина надежнее всего добывается на стыке наук или научных дисциплин, неизбежно приходит в голову в процессе уже назревшей интеграции наук, идущей на смену почти исчерпавшей себя дифференциации.

Теперь о берестяных грамотах и их роли в процессе столь важной для нас всех интеграции. Обычно, говоря о значении открытия этого нового вида письменных источников, называют в первую очередь засвидетельствованную ими высокую степень грамотности средневековых горожан. Действительно, еще в середине ХХ столетия принято было говорить чуть ли не об их поголовной неграмотности. На самом деле не менее важный методический результат их открытия состоит в том, что они надежнейшим образом воссоединили интересы археологов и специализирующихся в изучении письменных источников историков. До их находки круг археологических задач был замкнут в специфической области: морфология предметов и развитие их форм во времени, технологическая рецептура изготовления этих предметов, отражение картины торговых связей в импортных вещах и т.д. Археологи имели дело хотя и с красноречивым, но по своей природе безмолвным миром материальных источников. Они могли сказать об изучаемом ими комплексе: “усадьба купца”, “мастерская ремесленника-ювелира”, “погребение воина-дружинника”. Повторные же находки на одной усадьбе берестяных писем, адресованных одному и тому же лицу, создали возможность иначе формулировать атрибуцию раскапываемых комплексов. Мы теперь говорим: “Усадьба боярина Юрия Онцифоровича”, “усадьба художника Олисея-Гречина”, “мастерская кожевника на усадьбе боярина Луки Варфоломеевича”. Грамоты позволили вписать уже не безымянного владельца усадьбы в круг его соседей, а по хронологической вертикали в круг его предков и потомков.

Открывшаяся возможность персонификации археологических комплексов более чем актуальна для истории средневековой Руси с ее источниковой бедностью. Постоянным неотвратимым бедствием наших городов была гибель от частых пожаров, сообщениями о которых пестрят страницы летописи. Следы пожаров на древних постройках так изобильны, что не будет большим преувеличением утверждать, что гибель от огня была нормальным концом любого средневекового деревянного строения. Вместе с домами горели книги и рукописи, иконы и предметы прекрасно украшенной утвари. В результате от всего домонгольского периода до находки берестяных грамот уцелело лишь три пергаменных листа, касающихся гражданской истории. Теперь в распоряжении исследователей более 480 берестяных грамот XI - первой трети XIII века!

Источниковая бедность усугублялась избирательностью сюжетов наших летописей, древнейший список которых относится ко второй половине XIII века. Летописца привлекали нерядовые события и выдающиеся личности. Поэтому основная масса наших предков, если они не были князьями, полководцами или церковными иерархами, казалось, навсегда канула в Лету. Берестяные грамоты сообщили нам сотни имен, воскресив их носителей с их повседневными заботами, радостями и горестями. Расширение раскопок со временем способно дать материал для составления «адресных книг» средневековых новгородцев на разные хронологические периоды.

Изменилась и сама исследовательская археологическая программа. Нас теперь волнуют проблемы, бывшие прежде достоянием “чистых” историков. Как возник Новгород? В чем сущность его вечевого строя? Как этот строй преобразовывался и почему его постиг политический кризис? Теперь невозможно представить себе моих коллег-археологов без тома летописи или сборника средневековых актов в руках.

Второй важный в методическом отношении результат открытия берестяных грамот состоит в том, что оно свело за одним рабочим столом историков-археологов и лингвистов. Историки и филологи давно не работали вместе. Теперь же они не могут обходиться друг без друга. Одной из главных находок Новгородской экспедиции стал наш выдающийся лингвист академик Андрей Анатольевич Зализняк, активный участник раскопок на протяжении уже почти трех десятилетий. Соединение материалов археологии и лингвистики привело к формулированию важнейших результатов совместного исследования. Оказалось, что древненовгородский диалект имеет восходящие к сугубой древности отличия от других восточнославянских диалектов, что указывает на истоки славянского расселения в новгородско-псковской области, идущие с южных берегов Балтики, то есть с территории северных Германии и Польши. Следует напомнить, что на протяжении многих десятилетий в науке бытовал тезис о единстве всех восточных славян, якобы расселившихся с территории среднего Поднепровья. Новые наблюдения в корне меняют представление о путях сложения Древнерусского государства: оно образовалось в результате слияния и взаимного обогащения двух славянских традиций - среднеднепровской и новгородско-псковской.

Коснусь некоторых других примеров интеграции дисциплин. Из летописи было известно имя новгородского художника конца XII века Гречина-Олисея Петровича, расписавшего фресками несуществующую ныне Пречистенскую церковь на воротах Детинца. На Троицком раскопе была обнаружена и изучена его усадьба. Впервые исследователям довелось побывать в мастерской средневекового художника. Но попутно выяснилось, что он был главой артели, расписавшей фресками самый значительный художественный ансамбль русского средневековья - храм Спаса-Преображения на Нередице 1198 года. Напомню совсем недавние сетования искусствоведов по поводу безымянности древней русской живописи, анонимность которой якобы никогда не будет преодолена.

Троицкий раскоп познакомил нас с серией грамот, адресованных отцу Олисея-Гречина Петру Михалковичу и написанных им. Об этом человеке было известно из летописей, что в 1155 году он породнился с князем Юрием Долгоруким, отдав свою дочь замуж за сына Юрия - Мстислава. Это был очень важный политический шаг. Юрий, утвердившись на киевском столе, провел цикл примирительных акций с теми русскими землями, которые числил для себя враждебными. Союз с Новгородом был освящен брачными узами. Сотрудник нашей экспедиции филолог Алексей Алексеевич Гиппиус установил, что с актом этого бракосочетания связаны два самых знаменитых художественных предмета середины XII столетия - шедевр прикладного искусства серебряная причастная чаша, изготовленная мастером Костой, и главная святыня Новгорода - икона “Знамение Пресвятой Богородицы”, с которой новгородцы вышли на бой с суздальцами и победили их в 1170 году. На обороте чудотворного образа изображены святые Петр и Анастасия, а в посвятительных изображениях причастной чаши сочетаются образы Петра, Марии и Анастасии. Марией (Мареной), как это очевидно из берестяных грамот, звали жену Петра Михалковича, а Анастасия была их дочерью, ставшей невесткой Юрия Долгорукого.

Вот один из существенных примеров того, как интеграция ставших на время самостоятельными научных дисциплин способна высекать искру нового знания и освещать потаенные уголки нашего прошлого. В связи с этим не могу не вспомнить слова великого физика Альберта Эйнштейна: «Как прекрасно, когда открывается единство целого комплекса явлений, которые при непосредственном восприятии кажутся совершенно независимыми друг от друга».

Мой рассказ был бы неполон, если бы я говорил об интеграции только гуманитарных дисциплин. Археология уже в силу особенностей своего основного, вещевого источника тяготеет к интеграции со многими отнюдь не гуманитарными науками. Основой датирования археологических комплексов давно стала дендрохронология. Ежегодное движение климата, его зависимость от изменения солнечной активности откладывает на стволах растущих на Земле деревьев годичные кольца разной толщины. Совместные усилия археологов и ботаников, восходящие к содружеству Б.А.Колчина и В.Е.Вихрова, позволили создать шкалу ежегодных характеристик климатических условий для многих столетий нашей истории. Каждое хорошо сохранившееся бревно из постройки или мостовой получает точную до одного года порубочную дату, а это значит, что в толще хорошо сохраняющего дерево культурного слоя лежат многие сотни “говорящих” дат, истинность которых всякий раз может быть проверена датирующими находками: берестяными грамотами с именами известных исторических персонажей, находимыми здесь же монетами и свинцовыми печатями. 

Совместные работы с ботаниками не только породили дендрохронологию, но и благодаря изучению палеоботаниками злаков и сорняков в разных уровнях культурного слоя дали возможность воссоздать историю землепользования, установив характерный набор излюбленных сельскохозяйственных культур. Точно так же совместные работы с зоологами позволили выяснить состав средневекового стада домашних животных и главные объекты охоты и рыболовства в новгородских землях. 

Изучение технологии изготовления древних предметов ремесленного производства требует обращения к спектрографу и разнообразным химическим анализам, а изучение производственного сырья – консультаций у геологов, минерологов, петрографов, металлургов. В качестве примера приведу исследование громадного свинцового слитка весом в 150 кг, найденного в Новгороде в слоях XIV века. Анализ рудной свиты свинца обнаружил, что металл этого слитка добыт близ Кракова, что подтверждено и наличием на слитке клейм польского короля Казимира Великого. До этой находки о существовании польского ввоза свинца в Новгород известно не было.

Если мне удалось донести до слушателей важность интеграции, необходимость комплексного подхода к изучению источников, плодотворность использования всех разнообразных источников, имеющих хотя бы самое малое отношение к изучаемой проблеме, задачу своего выступления я буду считать выполненной.


Выступление Н.А. Макарова

В.Л.Янин – выдающийся историк, имя которого широко известно за пределами исторического цеха. Труды Валентина Лаврентьевича изменили ранее утвердившиеся представления о многих ключевых явлениях ранней русской истории и раскрыли роль Новгорода как основного центра кристаллизации средневековой государственности и культуры на Севере. Благодаря исследованиям Янина средневековая Русь открывается сегодня перед нами не только как поэтический образ, политический символ или обобщенная историческая картина, но и как осязаемая историческая реальность. Она населена живыми людьми, мы знаем их имена и слышим их речь. Черты этой новой, открытой археологией Руси проще и грубее, чем они ранее представлялись историкам и художникам, но они драгоценны своей достоверностью. Поскольку Солженицынская премия призвана, в частности, отмечать труды, «способствующие самопознанию России», решение жюри кажется предельно точным – никто из живущих ныне историков не сделал больше для этого самопознания. 

Имя В.Л.Янина прочно соединено с изучением средневекового Новгорода и берестяных грамот. Новгородской проблематике посвящено большинство его монографий – от впервые изданных в 1962 г. «Новгородских посадников» - до увидевших свет два года назад «Очерков истории средневекового Новгорода», книги, в которой ученый суммировал итоги исследования отдельных «звеньев» новгородской истории и представил в сжатом виде ее движение от призвания Рюрика до присоединения Новгорода к Москве при Иване III. В этой книге ученый назвал политическую историю средневекового Новгорода главной темой своих научных изысканий. В 1947 г., будучи студентом второго курса исторического факультета МГУ, В.Л.Янин впервые принял участие в раскопках в Новгороде, а 1951 г. – стал свидетелем находки первой берестяной грамоты, а в 1962 г. А.В.Арциховский сделал его своим преемником как руководителя Новгородской экспедиции. По мере продолжения раскопок, роста коллекции берестяных грамот, напряженной работы по анализу археологических материалов, документов на бересте, летописей и других источников коренным образом менялись научные представления о значении Новгорода как археологического памятника, о его месте в средневековой истории Восточной Европы.

В.Л.Янин пришел в науку в ту пору, когда «археологическое лицо» средневековой Руси еще не было в полной мере знакомо исследователям, а изучение древнерусских городов только начиналось. Перед археологией стояли грандиозные задачи: раскрыть и представить историкам материальную культуру Руси, исследовать средневековое ремесло, выявить характер древнерусских городов как археологических объектов и реальных центров средневековой жизни и проследить их конкретную историю, но, прежде всего, разработать практические методы изучения культурного слоя городов, найти и зафиксировать свидетельства средневековой жизни, скрытые в толще городских напластований. Эти задачи были выполнены плеядой замечательных археологов, воспитанников А.В.Арциховского, выбравшего Великий Новгород как главный археологический объект для исследования средневековой Руси.

В.Л.Янин нашел свое место в этой дружной молодой команде, как исследователь тех категорий древностей, которые способны пролить свет на социально-политическую историю средневековья. Уже в 1950-е годы раскопки в Новгороде получили мировую известность как археологическое открытие города с деревянными мостовыми, срубами и частоколами боярских усадеб, удивительным обилием бытовых вещей из органических материалов, прекрасными образцами прикладного искусства. Однако по мере того, как продолжалась расчистка жилых кварталов средневекового города, лежащих под современной застройкой и пополнялась коллекция берестяных грамот, становилось очевидным, что изучение Новгорода не может быть исчерпано разработкой отдельных археологических проблем. Перед исторической наукой встал вопрос о социальном устройстве и политической организации общества, археологические древности которого открывались в новгородских раскопах. 

Разработанная В.Л. Яниным концепция общественного устройства Новгорода, его происхождения и эволюции, складывалась постепенно, по мере глубокого исследования отдельных политических институтов, различных звеньев системы управления, боярского землевладения и генеалогии новгородского боярства, социальной топографии Новгорода и исторической географии Новгородской республики. Для изучения особенностей социального строя Новгорода главным источникам стали берестяные грамоты, находки которых сделали возможным определение конкретной владельческой принадлежности открытых раскопками аристократических усадеб, установление родственных отношений между владельцами соседних усадебных комплексов, выявление групп усадеб, находившихся в собственности одного боярского клана. Начало новгородской истории мыслится В.Л.Яниным как консолидация социальной элиты трех обитавших в районе озера Ильмень разноэтничных племен - словен, кривичей и чуди, пригласившей на княжение выходца из-за моря – варяга Рюрика. Три поселка родовой аристократии, первоначально разделенные пустыми пространствами, стали основой для формирования трех концов средневекового Новгорода, первоначально упоминаемых в летописи, а их обитатели – родоначальниками боярской аристократии, сохранявшей свое привилегированное положение и восходящее к древности соперничество между отдельными группировками до падения новгородской независимости. Впоследствии новгородское боярство постепенно укрепило свои позиции, реорганизовало систему власти, сделав ее главным органом выборное посадничество, и существенно ограничило функции князя в управлении. Однако создать эффективный и долговечный механизм политического управления в конечном счете не удалось – в XV в. посадничество превратилось в олигархический коллегиальный орган боярского правления, не имевший поддержки основной массы населения, что, в конечном итоге, и предопределило падение новгородской независимости. Эта новая концепция новгородской истории логично связывает всю совокупность фактов, выявленных различными дисциплинами и убедительно объясняет происхождение многих исторических явлений и политических традиций. И в то же время она разрушает привычные представления о новгородском вечевом строе как о народоправстве, уничтоженном авторитарной московской властью и тем самым выводит историю борьбы между Новгородом и Москвой рамки устоявшихся историософских схем.

Однако было бы неверным считать, что единственная цель историка – создание общих концепций, выявление общего содержания исторического процесса на тех или иных хронологических отрезках. Полнота понимания средневековья обеспечивается контактом с живой тканью источника, расширением их корпуса, восстановленим точного значения текстов берестяных грамот и пергаменных актов, точным датированием археологических находок и документов. Поэтому огромную часть своей жизни Валентин Лаврентьевич посвятил изучению и изданию берестяных грамот из новгородских раскопок, рассматривая их не только как материал для характеристики тех или иных исторических явлений, но и как тексты, имеющие самостоятельную ценность, голоса из прошлого. Хотя находки берестяных грамот сразу же были восприняты как выдающееся открытие, ключи к их изучению были подобраны далеко не сразу. Еще и сегодня далеко не для всех очевидно, что прочесть берестяную грамоту, правильно понять ее смысл и подготовить ее к изданию не менее сложно, чем найти берестяной документ в раскопе. Из всего корпуса новгородских берестяных грамот (а их сейчас около 1000) более половины подготовлена к печати Валентином Лаврентьевичем. Он сформулировал и разработал основные принципы работы с берестяными документами, предполагающие, с одной стороны, возможно более точное совместное чтение текста историком и лингвистом, с другой стороны, изучение археологического контекста находки берестяных документов. И сегодня, после публикации 11 томов «новгородских берестяных грамот», чтение вновь найденных документов на бересте остается для него самой захватывающей и увлекательной частью исследовательского труда. 

В.Л.Янин - ученый с собственным хорошо узнаваемым почерком, ему свойственно строгое следование фактам, доказательность, интерес к детективным сюжетам и особый артистизм в обращении с источниками. Сам ученый неоднократно характеризовал методическую основу своих трудов как комплексное источниковедение, основанное на сочетании методик различных исторических дисциплин и исследовании различных категорий источников, прежде всего, письменных документов и археологических материалов. Однако своеобразие подходов В.Л.Янина к исследованию средневековья в не меньшей мере определяется особым даром воссоздавать целостные исторические явления путем соединения в единую ткань отдельных фактов, деталей, малых фрагментов исторической реальности, документированных источниками, но остававшихся незамеченными или недооцененными его предшественниками и современниками. 

Археология долгое время воспринималась в России как специальная дисциплина, ученое занятие узких специалистов, не заслуживающее общественного внимания. Но сегодня археологические древности Новгорода – один из символов нашего исторического лица, начала нашей истории. Археология разрушила романтический миф о социальной гармонии новгородского вечевого слоя, но открыла яркую картину создания первых городов, рождения новой культуры и распространения письменности. Труды В.Л.Янина и успехи возглавляемой им Новгородской экспедиции способствовали признанию археологии как науки, раскрывающей важнейшие и ранее полностью скрытые пласты истории, росту (хочется верить) ее статуса среди других гуманитарных дисциплин. И дело здесь не только в самом качестве новгородских находок, но и в последовательном стремлении Янина вести разговор о прошлом не только с профессионалами, но с самой широкой аудиторией. Янин обладает особым искусством оживления истории, ярко проявившемся, в частности, в замечательной книге «Я послал тебе бересту…», выдержавшей 5 переизданий. Он рассказывает о событиях многовековой давности просто и увлекательно, но без отступления от научной точности, знакомит своих читателей и собеседников – не специалистов - не только с общими историческими наблюдениями, но и с конкретными источниками, подлинными памятниками письменности и материальной культуры, воспитывая у современников понимание их значимости и красоты. В конечном счете, именно этот открытый разговор сделал возможным то, что новгородские археологические древности стали для нас не малопонятными раритетами, а «вечными спутниками», важнейшей частью нашего культурного фундамента.

И последнее. Сохранение культурного наследия в нашей стране всегда обеспечивалось не только законодательными нормами, но в большей степени профессиональной и гражданской позицией ученых, исследующих памятники прошлого, их готовностью выступать в защиту памятников. Янин всегда был на переднем крае этой борьбы. И в том, что при всех потерях нам удалось сохранить культурный слой многих средневековых городов, открыть новые археологические музеи, организовывать широкое спасательные раскопки на участках современного строительства – огромная заслуга Валентина Лаврентьевича. Об этом также уместно вспомнить сегодня, поскольку сохранение русской культуры, а значит и ее древнейших памятников, - одна из уставных задач фонда Александра Солженицына.